Почему Я сегодня печальный!
Эй! Подайте мне яду скорей!
Если я и обидел случайно
Ты прости, я такой дуралей!
Недостоин тебя, недостоин.
Где же яд! Я устал уже ждать.
Я лишь крохотный мостик построил.
Где хотел, тебя крепко обнять.
Принесли! Ну давайте скорее!
Выпью залпом, и бог вам судья.
От чего-же теперь диорея!
Вы мне что подмешали сюда!

Когда-нибудь мы все поймем,
Что без потери нет находки,
Мы прозябаем – не живем,
Считаем дни от ходки и до водки.
Однажды станет нам понятно,
Мы пробудимся ото сна,
Что жить порою нам занятно,
И жизнь эта
Не для лихого удальца.
Нам станет страшно от потерь,
Пройдет озноб по коже,
Что не открыта нами дверь.
Что мы как близнецы похожи.

Не забежать вперед, туда, где то ли еще будет,
Не рассчитать длину прыжка к неясным рубежам,
Где, пнув тупым копытом в бок, судьба меня разбудит
В иную жизнь, куда пока никто не забежал.
И что мне гомон, толкотня, биенье плоти зыбкой,
Во-первых, тленной, во-вторых, живущей в нищете?
Ведь мой скелет внутри меня глядит на все с улыбкой,
Предвидя те еще дела, а также еще те.
Он стопроцентный мизантроп и циник стопроцентный,
Он, скалясь кариесным ртом, смеется надо мной.
Когда мой разум крепко спал, качаемый плацентой,
Костяк огородил его коробкой черепной
И стал внушать: мол, к пирогу пробьется тот, кто сдержан,
Кто бьет в десятку, бьет туза, но сам не бит за то,
Мол, человек раним и слаб, и нужен жесткий стержень,
Который есть и суть, и ось, и догадайтесь кто.
Он утверждал: душа - фантом, и вечен тот, кто вещен,
Тот, кто, окаменев, войдет в иные времена.
Что ж, может быть, он прав.
И я внимал речам зловещим:
Его ж не купишь, не заткнешь и не отправишь на…
Но исподволь в его словах слышна иная тема.
Он, словно вдруг смягчив напор и взяв под козырек,
Напоминает, чтобы я не бился лбом о стены,
Был осторожен в гололед и зубы поберег.

А хорошо пройтись по роще!
Не хоронясь, не впопыхах,
Заметить ненароком, в общем,
Рояль развесистый в кустах.
Не удержаться, взять аккорды.
Вдохнуть озон, расправив грудь.
На лоне девственной природы
Изобразить чего-нибудь.
И не краснея от конфуза,
Пускай негромко, но всерьез,
Спеть Гимн Советского Союза,
Скупых не сдерживая слез.

ломает утро спички в полусне
из табакерки выпрыгнув нелепо
холодным завтраком в голодной тишине
кусочком не прожаренного хлеба
зубною пастой, что на рукаве
рукой, облокотившейся на небо.
и облака… Какие облака?!
еще темно - глаза слезит от света
упавшего на спину с потолка
знать, не судьба на лапы. Чуть согрета
рукою чашка. И наверняка
последняя дотлела сигарета.
сбегают сны по лестнице ресниц
и им плевать, что голова под током
чтоб червяками в клювах у синиц
лететь на юг неловким автостопом
всё - просто проза между стен-страниц
немного богу вышедшая боком.

Бывают дни, когда душа пуста:
Ни мыслей нет, ни чувств, молчат уста,
Равно печаль и радость постылы,
И в теле лень, и двигаться нет силы.
Напрасно ищешь, чем бы ум занять,-
Противно видеть, слышать, понимать,
И только бесконечно давит скука,
И кажется, что жить - такая мука!
Куда бежать? чем облегчить бы грудь?
Вот ночи ждешь - в постель! скорей занусть!
И хорошо, что стало все беззвучно...
А сон нейдет, а тьма томит докучно!

Вдоль берега бегущим нелегко
Понять реки холодные глубины.
Не доплывали и до середины,
Лишь волн касались теплою рукой
И строили огромные суда,
И составляли планы переправы.
И были горячи, по-детски правы.
Но пенилась холодная вода
И пожирала смуглые тела.
И медленно вдоль Времени текла.

P.S.

Все надежды мои - дым,
Снова лозунги нагло врут :
Коммунизм - непобедим
И превыше всего - труд!
Если самое лучшее им
Мне же лучшее из имен
Я не знаю как тем другим
Мне бы карточку у знамен
Панацея от всех бед
Пятилетку в три года чтоб!
Интелегентов и в помине нет
Перспектива моя - гроб!

Картинки, конечно, хорошие, но делай их в следующий раз меньше, а то вдруг, кто-нибудь, что-нибудь на них разберет!

В голове человека летит самолёт.
В голове самолёта не дремлет пилот.
С высоты ему видится город огней,
а за городом - море и горы камней.
Самолёт пролетает всю ночь напролёт,
вот и утро в пилотских глазах настаёт.

Человек просыпается солнечным днём
в полушарии света, но только не в том.
А пилот загоняет в ангар самолёт,
шлёт открытку жене и с приятелем пьёт
в ресторане столицы далёкой страны
с океаном за краем стеклянной стены.

И пилот повествует весь день напролёт
как летел в самолёте всю ночь напролёт,
и не знает что тот, в чьей большой голове
он летел в черноте, а потом - в синеве,
с ним сидит и, внимательно слушая, пьёт,
удивляясь тому, что увидел пилот.

В моем доме, как в крепости, камень и дерево. Но
С каждым годом все чаще и больше стремленье к мещанству:
Занавески в цветочек и даже герань на окно -
Незнакомое раньше, смешное сусальное счастье.

Евразийская сущность - довольно нелепый замес.
Мир в раскосых глазах не меняет своих очертаний.
Мне терпенья и времени вечно бывает в обрез.
Я пытаюсь шаманить, молитву смешав с чертыханьем.

Каждый табор - за мной. Но я снова иду в магазин,
Чтоб напиться с геранью, а после торжественно плакать
Над судьбою бродяги и петь, мол, давай, Баргузин!

Я врастаю в паркет, выпуская кедровые лапы.

А ведь не врут, что зла любовь... Ой, зла!!!
Скучаю жутко! Дни в клубок свились...
Охота замуж!!!... Даже за козла!
Да только и козлы перевелись!

По снам, по пальцевым узорам
Нас здесь запомнят навсегда,
И будет жизнь сплошным позором,
А смерть не принесёт вреда:

Лишь по утрам немножко хуже
Нас будут дальние встречать,
А близкие - хоть шлёпнись в лужу -
Совсем не станут замечать.

Лишь после смерти мы заметим
И будем бережно хранить:
Двух разнополых с чем-то третьим
Насильно не соединить.

Для будущего марш-парада
Готовим блудные сердца,
И воскрешению не рады,
И предвкушению конца…

Пусть, улыбаясь откровенно
Нам, многоборцам и лжецам,
Идёт рождённая из пены
По нашим ветреным сердцам…

На фабрике фантазии в разгаре реконструкции
Вчера был демонтирован конвейер добрых грез.
Получены с оказией ужастики - притрутся ли?
К ним нужен спирт этиловый - да выпили в мороз...

Лежат цветастой кучею промасленные радости,
Обрывки декорации к спектаклю Happy End.
С улыбкою замученной пихает в кучу градусник
Уставший папарацци, комментируя момент.

Поет о потребителе, о темпах разложения,
О возвращенье вышедших из обращенья снов.
А дворник в старом свитере сгребает утешения,
В углах погрызли мыши их - на выброс все равно...

Фундамент под конвейером рассыпался от сырости,
Там мышь зерно фантазии посеяла в настил.
Коль ветром не развеяло - глядишь, сумеет вырасти,
Лишь только бы в экстазе журналист не наступил.

В лицах расскажут. Дадут толкованье.
Вывернут - словно убитого зверя
Теплую шкуру -
Стихи.
Вычислят смыслы, мотивы, желанья
И, безусловно, грехи.
Очень обидно - в закрытые двери…
Очень обидно - теряться в догадках…
Очень обидно - проигрывать в прятки…
Вы - сочините меня
(память, увы, избирательна…):
В лицах,
В жестах
И в мыслях
(особенно - тайных)…
Милый мой братец, не пей из копытца.
Слышишь? - козленочком сереньким станешь -
Августа первого дня…